Сергей Фурманчук: С умом вложит деньги в больницу только ее руководитель

Высокотехнологичная медицина — предмет гордости региональных властей и демонстрация продуктивности расходования бюджетных средств. Сдерживает ли закон о госзакупках появление в России хорошо оснащенных операционных блоков в больницах? Предлагаем вашему вниманию интервью с Сергеем Фурманчуком, президентом Группы компаний «Хоссер», который знает, как переоборудовать российские больницы.

– Сергей Иванович, высокотехнологичная медицина предполагает оснащение операционных блоков больниц сложными инженерными системами и современным медицинским оборудованием, позволяющим врачам творить чудеса. Насколько это дорогое удовольствие?

– Операционная, несомненно, — это сердце больницы. Без современной и высокотехнологичной операционной больница любого уровня будет похожа на гостиницу с определенным количеством звезд от нуля до пяти, в зависимости от отделки холла и качества отношения к пациентам. Сегодня современные операции, с точки зрения хирурга, — это очень сложный и технологичный процесс, в котором инженерная составляющая играет значительную роль. Результаты работы хирурга и операции в целом могут быть полностью уничтожены вследствие того, что оперировался человек в месте, где не обеспечены условия по чистоте и климату, а это — результат отсутствия в больнице должного инженерного оборудования и соответствующих условий его эксплуатации. Мы на 100% российская компания, занимающаяся строительством операционных блоков больниц от Владивостока до Калининграда. Для меня операционный блок привязан не к месту строительства, а только к технологическим требованиям проведения операций. Если технология не соблюдена, то в послеоперационный период «запрограммированы» осложнения. Есть даже случаи летального исхода. Поэтому когда мы принимаем участие в строительстве операционного блока, главное — не построить его красиво, а добиться, чтобы в ходе его эксплуатации не возникало никаких послеоперационных осложнений, касающихся работы инженерного оборудования.

– В успехе операции какая доля принадлежит рукам хирурга, а какую можно отнести к инженерному оснащению операционного блока?

– Важно помнить, что результат операции, как и послеоперационные осложнения, напрямую связан с будущим здоровьем человека. Поэтому успех операции — 100% заслуга хирурга, послеоперационные осложнения, на мой взгляд, — 100% «заслуга» инженерной инфраструктуры операционной. По статистике лучших европейских клиник, появление послеоперационных осложнений лежит в диапазоне от 0,1 до 1%. В России этот показатель колеблется от 1,5% и выше. При этом российские хирурги по качеству проведения операций не то что не уступают, а зачастую и превосходят европейских врачей. За сухими цифрами статистики — здоровье людей, колоссальные экономические потери на уровне государства.

– В техническом оснащении наши операционные сильно отстают от европейских?

– Если смотреть на оперблоки, то, на мой взгляд, 90% российских операционных не соответствуют европейским стандартам. В основном все, что построено в России за последние 10-15 лет (а таких объектов строится в среднем около 15-20 в год), соответствует современным требованиям. В большинстве же больниц о реконструкции оперблоков даже и не мечтали, в лучшем случае — выборочные косметические ремонты.

– Какова доля российского оборудования в новых оперблоках?

– Если рассматривать инженерное оборудование оперблоков, то 90% имеет иностранное и 10% — российское происхождение. При анализе медицинского оборудования оперблоков оказывается, что 70% оборудования в России не производится, а 30% — отечественное и вполне конкурентоспособно.

– На медицину у нас выделяются некоторые государственные средства, но их могло быть намного больше. Как Вы, Сергей Иванович, охарактеризуете конкурсный процесс выбора подрядчиков по строительству больниц?

– Все участники конкурсов закон № 94-ФЗ хорошо освоили. Практика применения 94-ФЗ заворачивает всю закупочную деятельность только вокруг денег. Дал наименьшую цену — ты победитель. И это основная опасность 94-ФЗ при создании операционных. Всем известна истина: скупой платит дважды. Каждый из нас на личном опыте (скажем, при ремонте собственной квартиры) это проходил. Закон о госзакупках не предусматривает выявление квалификации участников, да еще и разносит по разным уровням закупщика (распорядителя денежных средств) и пользователя. Например, закупщиком, выбирающим победителя, может выступать Комитет по здравоохранению, Комитет по строительству или генеральный подрядчик, а пользователем является главврач. Один государственный чиновник выделяет деньги, другой государственный чиновник проводит аукцион, генеральный подрядчик выбирает субподрядчиков и осваивает средства, а потребителем выступает пользователь (главврач), которому в итоге дают некую госсобственность и говорят: работай! Это, конечно, немного утрированно, но вполне соответствует происходящей действительности. Те, кто работают на нашем рынке, со мной согласятся. ФЗ № 94 никак не определяет участия будущего пользователя и его роль при проведении конкурса или аукциона. Все похоже на выдачу квартир в советскую эпоху. Дали — радуйся. Если ты немного удачлив, получишь несколько ордеров на просмотры квартир, но к качеству строительства претензии не предъявляй. В этом смысле люди, проводящие аукционы, похоже, лучше пользователей знают, какие инженерные технологии им нужны для успешного проведения операций и минимизации послеоперационных осложнений. Но это же неправильно! Все успешные стройки, которые осуществила наша компания (например, в МКДЦ г. Казани мы построили операционный блок площадью около 2000 м²) и которыми мы гордимся, — результат принципиальности пользователей, требующих от закупщиков соответствующего оснащения операционных как медицинским, так и инженерным оборудованием. Я приезжаю в Казань через пять лет, смотрю на результаты нашей работы и вижу: оперблок стоит как новый.

– Насколько понимаю, высокотехнологичный оперблок в больнице абы какой подрядчик создать не сможет, и тем более ему сложно осуществлять его сервисное обслуживание. Ваше отношение к предквалификации участников конкурса?

– Предквалификация очень важна.

– И в качестве главного эксперта по оперблоку следует привлекать главного врача?

– Конечно. И я встречал главврачей в конкурсной комиссии, но их мнение не было главенствующим. Доходит до абсурда. Человек, сам проводящий операции, знающий технологию операций, отодвигается чиновниками в сторону при обсуждении вопроса оснащения оперблока, в котором ему придется трудиться. Сейчас 94-ФЗ позволяет прийти на конкурс любому строителю и заявить: «Я построю операционный блок». Но основное в создании оперблоков — не само строительство, а будущее качество проведенных в них операций. Все проблемы начинаются, только когда в них оперируют людей. По сути, подрядчик отвечает не за стройку, а за здоровье будущих пациентов. Для меня оперблок — это не кафельная плитка или дорогие панели на стенах, а ощущения врача от работы в операционной и будущее здоровье пациента. В этом главная проблема правоприменительной практики 94-ФЗ. На аукцион по оперблокам стали приходить строители, потерявшие заказы на жилье. На росте спроса они научились строить «квартиры», теперь, когда спроса нет, они ринулись «модернизировать» больницы.

– Сталкивались ли Вы с ситуацией, когда горе-строители шантажируют других участников аукциона, угрожая в случае неуплаты им «отступного» обвалить цену?

– Сталкивались, но на нашем рынке строительства оперблоков это достаточно редкое явление. Справедливости ради следует признать, в других сегментах рынка с шантажом имеют дело многие.

– Сергей Иванович, предположим, Вы смотрите конкурсную документацию и видите комплектацию оперблока. Какое-то оборудование импортное, что-то отечественное. На Ваш взгляд, комплектация оборудования не оптимальна и могла бы быть главврачом изменена. Что следует предпринять?

– Аукцион или тендер на строительство для меня — это все же шаг № 2. Для меня важнее принимать участие на стадии проектирования оперблока. Именно на этой стадии закладывается «идеология» будущего успеха или неудачи. На этой стадии закон обязывает меня согласовать с заказчиком технологию, оборудование и материалы, которые я буду применять. И это нормально. Но не все проектировщики в России одинаково хорошо понимают, какой должна быть операционная. Здесь та же проблема, что и в стройке, — специализация компании. Цель подобных проектов — эффективное обеспечение лечебного процесса, а не только знание нормативных требований. У меня в компании работают четыре специалиста только по проектированию медицинской технологии, которые могут подсказать врачам, как наиболее оптимально обеспечить лечебный процесс инженерной инфраструктурой в зависимости от той или иной технологии проведения операции. Зачем вам импортный производитель, если есть, например, «Электрон» с таким же функционалом, и это позволит оптимизировать общие затраты на весь проект. Имея специалистов с большим практическим опытом, мы можем себе позволить так говорить с врачом. Проектирование оперблока пройдет при таком подходе проще. Мы вводим в проектирование даже экономическую составляющую периода эксплуатации оперблока. Основная ВРЕЗКА: нужна продуктивная промышленная политика и понимание, что государственный чиновник — это человек служащий. Масса проектных институтов, которые что-то проектировали и даже имеют хорошие связи с администрациями субъектов РФ, к сожалению, сегодня еще не готовы создать полноценный проект больницы только потому, что берутся за все. Нам удается побеждать на аукционах, где, казалось, все схвачено своими. Даже если мы не получаем заказ на проект больницы, у нас получается убедить проектировщика, что мы лучше спроектируем оперблок. Когда мы принимаем участие в проектировании оперблоков, я знаю, при строительстве оперблока у нас есть возможность работу сделать хорошо. Поэтому мы активно развиваем у себя в компании проектное направление. Каких-то 4 года назад один подрядчик проектировал и строил больницы. Сейчас стараются разделить аукционы на проектирование и строительство. И это правильно, так как позволяет лучше понять, что, собственно, в итоге будет построено. Проектирование позволяет установить хорошие взаимоотношения с врачами. Они осознанно выбирают оборудование, технологии и утверждают проект. Пройти госэкспертизу в этом случае не особенно сложно.

– Если вернуться к российским комплектующим для больниц, то, наверное, не только руки хирургов, но и головы инженеров могли бы быть востребованы в высокотехнологичной медицине. Что, на Ваш взгляд, надо сделать для появления большего ассортимента российской медтехники и инженерного оборудования для больниц?

– Я на эту тему часто думаю. Давайте сравним «Мерседес» с китайским автомобилем. Почему такая колоссальная разница в цене? Да потому, что «Мерседес» думает о безопасности и комфорте, вкладывается в НИОКР, в исследование рынка и продукта. Рынок откликается на качественный продукт. Как только Правительство РФ выстроит политику, позволяющую отечественным производителям думать о качестве своего продукта, а не только о его дешевизне, доля российской медтехники в оперблоках возрастет. Пусть российский прибор будет сопоставим по качеству с иностранным и чуть-чуть дешевле, и тогда можно будет экспортировать нашу медтехнику. Все дело в национальной промышленной политике. Наши производители морально готовы к конкуренции с иностранцами и переживают из-за неудач, но у них нет рычагов влияния. За последние десять лет мы все в России сильно выросли и готовы отстаивать интересы российских производителей медтехники. Хорошо знаю руководителей и владельцев завода «Электрон», которые конкурируют на рынке с сильнейшими мировыми производителями, такими как «Сименс», «Тошиба», «Филипс» и другие. Наши сильно продвинулись, но им сложно конкурировать с «Сименсом», который занимается медтехникой более 100 лет. Мы быстро развиваемся и догоняем мировое сообщество — это позитивное явление. При умном управлении производством и реальной поддержке Правительством РФ отечественной промышленности успехи были бы более заметными. Достаточно ослабить налоговый пресс на импортируемые комплектующие и НИОКР в сфере медтехники. Иностранцы стимулируют экспорт, поддерживают не только гигантов индустрии, но и обычные средние компании. А мы в России только сейчас очень тихо и скромно начинаем об этом говорить. Механизм управления рынком хорошо изучен за последние 100 лет. Кое-что из успешного иностранного опыта надо применять и нам в России. Тогда возможен огромный синергетический эффект. Нужна продуктивная промышленная политика и понимание, что государственный чиновник — это человек служащий. Служащий на благо конкретного гражданина и, в итоге, — на благо всего государства.

– Похоже, производство медтехники не является приоритетом у Минздравсоцразвития?

– Наверное, нет. Министерство поглощено борьбой за доступность лекарств, а должно быть еще и заказчиком стратегии стимулирования производства медтехники для высокотехнологичной медицины.

– Давайте вернемся к конкурсам на оперблоки. Какое действие оказывает 94-ФЗ на качество работ?

– Пока вижу лишь, как закон понижает качество. В этом смысле 94-ФЗ уникальное явление — давит только на деньги и экономию денег. При этом экономия не просчитываемая. Просто предлагается экономить! А цель? Понизить качество?

– Сергей Иванович, после того, как вы все согласовали с врачами, сделали проект и прошли госэкспертизу, конечно, Вам непонятно, зачем экономить, если Вы уже оптимизировали технологический процесс оперблока. Вы что, к разработке проекта привлекаете дилетантов?

– Да, нас чиновники, проводящие аукцион, могут обвинить в заговоре и намеренном завышении цены. Получается так. Парадоксы возникают сумасшедшие. Заявленная стоимость аукциона, наверно, кем-то просчитывается и составляет, к примеру, 80 млн руб., а побеждает подрядчик с ценой 40 млн! Всех, кто определял первоначальную стоимость, надо сажать или отстранять от работы из-за некомпетентности, вместо этого я вижу на лицах радость: мы сэкономили 40 млн! Абсурд какой-то. Подождите радоваться, так не бывает! Когда компания-победитель потом приходит к нам, проектировщикам, с предложением замены одного оборудования на другое с целью удешевления, я всегда занимаю принципиальную позицию и говорю заказчику: «Хотите — согласовывайте. Я согласовывать не буду, так как это изменение приведет к ухудшению качества и эксплуатационных характеристик проекта». При изменении проекта мы в строительстве участия не принимаем. Когда разговор строится по принципу «как можно дешевле» — это непрофессиональный разговор, потому что у этого разговора нет нижней черты. Когда напротив меня сидит потенциальный заказчик (главврач, руководитель комитета или республиканский министр здравоохранения) и говорит, что ему «не важно, как будет построен оперблок, главное — подешевле», я переговоры не продолжаю.

– Это Вам говорят до аукциона?

– До аукциона. Заказчик пытается в этом разговоре озвучить стоящую перед ним задачу. Это страшно. На мой взгляд, на такой разговор провоцирует сам 94-ФЗ и дает основание проецировать на всю политику нашего государства принцип невнимания к качеству. Я понимаю, что это неправильно, но именно так чиновники читают и трактуют 94-ФЗ. Не знаю, кто писал этот закон и какие цели преследовал, однако приходится наблюдать грустные факты.

– Мы с Вами знаем, мысли обладают способностью материализоваться. Сергей Иванович, предложите, как следовало бы подкорректировать конкурсы в сфере медицины?

– Работа по приведению больниц в надлежащее состояние предстоит огромная. Я не против состязательности. Она нужна. В свое время я изучал европейский опыт. В каждой стране есть что-то свое. Мне ближе немецкий опыт, и я считаю, его можно успешно применить к России, тем более — он прост. Не принципиально, как называется главное лицо медучреждения — директор клиники или главврач, но он должен отвечать перед владельцем (государством, акционерами) за качество работы своего учреждения. Оно должно быть доходным и самоокупаемым. Государственное медучреждение может работать без прибыли, а частное — с прибылью. Исходя из этого, единственный возможный вариант локализации проблем, имеющихся в России на сегодняшний день, — сделать главврача тем человеком, который платит деньги и выбирает себе партнеров. Главврачу требуется написать бизнес-план, обосновать, для чего ему требуются деньги на реконструкцию, к примеру, оперблока на 20-50 операционных мест; получить деньги и провести аукцион по выбору требуемого и понятного ему подрядчика, который сможет выполнить работу с должным качеством, учитывая все пожелания главврача. И через некоторое время главврач должен показать акционерам: вот бизнес-план, а вот результат. Прошло два года — смотрите цифры окупаемости оперблока. За счет чего они получены? Видите, приток клиентов увеличился, приехали работать хорошие хирурги (сейчас хирурги не хотят работать в плохих оперблоках). Когда мы построили оперблок в Казани, то там стали оперировать американцы, немцы, французы и лучшие русские врачи из Москвы и Петербурга. Почему хирурги потянулись в Казань?

– При хорошем инструментарии не будет рекламаций на «золотые» руки хирурга.

– Совершенно верно. Хирург заботится о своей профессиональной репутации и, если речь идет не о военных действиях, желает проводить операции в хороших условиях. На мой взгляд, ситуация в российской медицине имеет простое решение: надо поменять распорядителей денежных потоков.

– На Ваш взгляд, наши главврачи готовы работать как их немецкие коллеги?

– Вполне. Главврачи готовы брать на себя ответственность. Я со многими главврачами общался — это высокопрофессиональные специалисты. Вопрос лишь в государственной воле доверять главврачам не только здоровье россиян, а еще и деньги.

– Действительно, требуется воля для того, чтобы вырвать деньги из рук чиновников и передать их главврачам.

– Задача не простая. Чиновники приведут тысячи контраргументов, почему этого делать не стоит: от банального «разворуют» до «построят неизвестно что». Если есть конкретика — главврач не справился, его можно снять с должности, пригласить по конкурсу другого, которому под силу нести бремя ответственности за порученное ему учреждение. Ответственность должна быть персональной. Коллективной бывает только безответственность.

– Сергей Иванович, законом о госзакупках установлена коллективная ответственность чиновников, а  персональная — главврача — не предусмотрена.

– Да, действительно, нужно усилить персональную ответственность главврачей, наделив их одновременно соответствующими правами, и сделать их работу интересной. Да она уже сейчас интересная и открывает еще большие возможности по зарабатыванию денег в медицине для ее достойного развития. Мы видим коммерциализацию медицины в России, и задача государства заключается как раз в недопущении такого «ценника на медуслуги», от которого половина населения просто умрет. Здесь у чиновников сохраняется возможность, закупая у медицинского учреждения определенный объем услуг, контролировать их себестоимость. Тогда и цена будет стремиться к конкурентной, и у врачей будет достойная заработная плата. Так живет весь цивилизованный мир. Почему европейские страны дозированно субсидируют свою медицину? Да потому, что, собирая налоги, они предусмотрели часть их направить на медицину, и если главврач не справляется, с ним без сожаления расстаются. Главврач, как и чиновник, — престижная работа в ЕС. Зарплата чиновника в ЕС не такая уж большая, и его главная задача — помогать населению, устранять препоны бизнесу. У нас в России чиновник все делает наоборот. Как только он садится в свое кресло — мы все ему должны.

– Сергей Иванович, предположим, главврач получил деньги, что-то в 94-ФЗ в связи с этим нужно изменить?

– Даже не потребуется вносить никаких принципиальных изменений. Главврач в конкурсной документации все свои пожелания может отразить. Бизнес-процесс надо отладить так, чтобы главврач государственной клиники деньги тратил эффективно. Для работы главврача главным критерием должна быть эффективность, а не экономия госсредств. Главврач будет ревностно проверять квалификацию участников конкурсов и вникать в технологичность инженерного решения. Он за каждую потраченную копейку захочет получить максимум возможного. Только так достигается эффективность и в конечном счете качество обслуживания. Стиль — это отражение внимания к мелочам. Главврач быстро разберется в специфике подходов конкурирующих компаний, пришедших на конкурс по созданию оперблока больницы. У нас, создателей оперблоков, есть личные предпочтения по применяемым материалам, комплектации оборудованием, подходам к проектированию. У главврача есть из кого выбирать. Он даже может получить экспертное заключение нашего профессионального сообщества, занятого проектированием и созданием больниц. Если с умом подходить к аукциону, то пришедшие на него специалисты будут главврачу представлять свои готовые концепции. Если же главврач сомневается и не знает, к какой концепции стоит присмотреться, то профессиональное сообщество может прийти к нему на помощь и подсказать, как лучше всего достичь желаемого результата. Поэтому корректировка 94-ФЗ должна настроить распорядителей денежных средств на их эффективное использование. Все, больше никаких изменений не надо. Расход денег на оперблок должен помогать главврачу в достижении желаемого послеоперационного состояния пациентов — показателя, по которому оценивается результативность главврача. Любые послеоперационные осложнения – это громадные деньги для государства и даже частной клиники. Все это просчитывается. Немцы считают, что если вы делаете неудачную операцию на эндопротезном суставе, то послеоперационное лечение может составить до 0,5 млн, а стоимость строительства одной операционной всего 300 тыс. Выгодно оперировать хорошо. А у нас в России пытаются внушить, что выгодно экономить на той фазе, когда еще совсем не принципиально. Затраты на строительство несопоставимы с затратами послеоперационного лечения, не говоря уж о просто человеческом здоровье.

– Эту Вашу точку зрения разделяют главврачи и специалисты, разбирающиеся в экономике медицины. Чиновники из Минздравсоцразвития и Минпромторговли, наверное, эту проблему не видят, иначе внесли бы соответствующие поправки в госполитику и взаимоотношения исполнительной власти на местах с главврачами.

– Эту тему я постоянно обсуждаю с главврачами и нахожу понимание. Но когда мы с ними углубляемся в экономику и пытаемся понять, почему выгодно иметь высокотехнологичные операционные блоки, они говорят: «Мы на это не влияем». Парадокс работы медучреждений в России на удивление прост: медучреждение самостоятельно зарабатывает деньги на платных услугах, но потратить их самостоятельно, без разрешения государства, оно не может. Главврачу еще надо доказать, зачем ему нужен новый оперблок или новый рентгеновский аппарат. Главврач, что бы ни делал, — всегда проситель у чиновников. Когда вышел 94-ФЗ, главврачи не могли просто так купить карандаши и скрепки. Это абсурд. Сейчас разрешили некоторую самостоятельность главврачам в пределах 100 тыс. руб. Но кто просчитал эффект от такого ограничения деятельности главврачей? Ограничить возможности главврачей ума хватило, а задуматься о стоимости послеоперационного лечения — уже нет. Над главврачом всегда занесен «дамоклов меч» — уголовная статья за «нецелевое» использование средств. Закон № 94-ФЗ настолько либерален в своей трактовке и настолько неоднозначен, что появляется большое количество обиженных, которые вынуждены обращаться в ФАС. Многое изменится в российской медицине, если удастся главных врачей наделить экономической свободой. Верю, так и будет.